Журнал "Зелёная стрела"

Дания: сады и люди

Пейзажи, природа, растения, сады и люди Дании в сагах, сказках, историях и в действительности.

«Ах как наш край хорош,
Омытый синим морем
И весь в густых лесах.
Мужи так величавы
И жены так прекрасны
На датских островах».

Эти слова из народной песни послужат зачином для нашего разговора о садах, садоводах, об отношении датских людей к садам и природе. Говорить и дальше будут датчане, а я лишь выслушаю их и вам передам. Больше других скажет Ганс Христиан Андерсен (1805-1875). Он увидел свет в «цветущей Дании», оттуда мир его «берёт своё начало», на датском языке мать ему песни певала и сказки шептала. Он любит волну родных морей, старинные курганы, «цветы садов, родных лесов поляны» и страну своих отцов, родину свою. Ему можно верить. В сказках его не только выдумка, иносказательность, но и самая как она есть садовая реальность.

Датчане — самые южные из суровых северных людей. Как и остальные скандинавы, они давно приняли христианство, но помнят свою древность и богов Севера, находившихся в постоянной борьбе добра и зла, света и тьмы, тепла и холода. Из клубящихся туманов возник великан холода, затем огромная корова, вскормившая его. Корова лизала лёд, который таял от её языка и принял форму большой головы. Через время открылись голубые глаза огромного существа — предка богов. От крика его родились боги, которые сразились с великанами холода и победили их. Из тела великана боги создали землю, из черепа — небесный свод, из крови — воды океана. В повозки усадили Солнце и Луну, чтобы те освещали землю. Мёртвое тело великана оставалось священным, и на земле начала расти трава, поднялись леса, появились животные. Боги решили создать хозяина земли. Они вдохнули жизнь в лесные деревья и превратили их в мужчину и женщину. Руководил процессом творения верховный бог Один, самый мудрый, поскольку заплатил своим голубым острым глазом за глоток Вод Мудрости. Отец всего мира, создатель земли был властелином до Рагнарёка (Судного дня). В тот день Один и его дети погибли в битвах с силами зла. Пророки заверили Одина, что выживут «сыновья твоих сыновей», что «новая раса богов создаст чистые небеса и землю, с которой будет изгнано всё зло».

Как давно это было… Как ветер проносятся и зима, и лето, и годы, и люди. «Сыплется снег, осыпаются цветы яблони, опадает листва». Всё проходит и всё меняется, и не только к худшему. Прошли времена, когда в Галлии и Британии народ в ужасе молился: «Боже, храни нас от диких норманнов!» Стрелой пролетела тысяча лет с тех пор, как был создан эпос «Старшая Эдда», повествующий о скандинавских богах и древних временах. Надо признать, что пророчества их во многом сбылись. Не скажешь, что всё зло изгнано. Тем не менее, бывшие норманны, они же викинги, они же варяги, не без помощи своих древних богов, создали процветающие государства — Данию, Швецию, Норвегию, Исландию. А в них, как признают они сами и с завистью говорят другие, проживают на сегодняшний день самые благополучные и счастливые народы на свете.

Королева Дании Маргарет в розарии Марселисборг.

Климат

Надо признать, что в создании рая на земле тем же датчанам помогли их боги, наградив благодатным климатом. Хотя их земли расположены севернее 55 градуса, примерно на широте Москвы, там мягкая зима (в январе около нуля) и нежаркое лето (в июле около +18-20 градусов), позволяющие расти очень южным растениям…. Достаточно осадков — от 600 до 800 мм в год. Дождь идёт 120 дней в году. Родилась шутка: лето отличается от зимы только тем, что дождь немного теплее. Суровые, зимние в основном, пейзажи, описанные в скандинавских сагах, где «по волчьим скалам небо плачет», имеют весьма условное отношение к датской реальности, а ледяные страхи, которые пережили андерсеновские Кай и Герда, датчанам известны только из сказки. Снежная королева в зимнее время обитала в своих постоянных чертогах у Северного полюса, на острове Шпицберген, а летом на даче в Лапландии, где, якобы, «вечный снег и лёд». А у неё там, тем не менее, сад, который начинался с «большого куста, обсыпанного красными ягодами». Бывает, конечно, что оттуда на Данию повеет суровый норд-ост и норманн скажет: «Погодка какая нынче голосистая!» Конечно, когда тучи сеют на датскую землю то снег, то град, людям кажется, что «очень холодно», что зима «холодная-прехолодная». На самом же деле, не такая уж и стужа, если крестьянин мог разбить лёд на озере своим деревянным башмаком.

Датчане, тем не менее, считают свою страну «северной», выражают недовольство климатом, с завистью говорят о юге и часто ездят туда погреться. В Испанию, например. «Здесь («На дюнах» у Г. Х. Андерсена), — леденящий холод и метель», а там тепло и чудесно, «среди тёмных лавровых деревьев мелькают пурпуровые гранатные цветы; прохладный ветерок веет с гор на апельсинные сады». В Италии небо ему «казалось вдвое выше, чем на родине… это был рай». Там чувствовал себя, как дома, обнаружил, что по натуре он житель юга. Главный герой сказки «Навозный жук» предпочитает климат императорской конюшни, где «и сыро, и тепло, и пахнет чудесно». Довольны погодой и лягушки из той же сказки: «Этакие дожди, сырость — чудо! Право, словно сидишь в сырой канаве! Кто не радуется такой погоде, тот не сын своего отечества!» (Чем не телеканал «Россия» или ОРТ?) Настоящие патриоты утешают себя и других поговоркой: «Знай, всегда за тучами синеют небеса». Много поездивший по миру, Мартин Андерсен-Нексё (1869-1954) заметил, что в южных странах «детали ландшафта резкими контурами вырисовываются на фоне пронзительной синевы далёкого неба», а вот в Дании «нет резкой границы между небом и землёй; небосвод приникает к земле, смягчая её очертания, и сам как бы сливается с ней. Это объятие неба приглушает краски ландшафта, в каждой линии которого отражён след небесной ласки».

Просторы и природа. О море ни слова

Дания — это зелёная, волнистая равнина и невысокие холмы, небольшие реки и озёра. Холм высотой в 147 метров гордо именуется Небесной горой, о ней писали стихи поэты всех времён. Между тем выяснилось, что есть выше (даже высотой в 173 метра!), но согласились, что она самая красивая. Дания — это полуостров Ютландия и более 400 островов. На самом большом из них — Зеландии расположена столица Копенгаген («Торговая гавань»). 13% площади страны — под застройкой. Если борода — это «лес на щеках», то на лице Дании осталась козлиная бородка — леса занимают 12% территории. О том, что леса извели, в основном на постройку кораблей, узнаём из андерсеновской сказки «Ветер рассказывает о Вольдемаре До и его дочерях»: «я улёгся возле Борребю в великолепном дубовом лесу — он был ещё цел тогда». Проводятся работы по лесонасаждению (сосна, пихта, ель, лиственница). Около 10% занимают вересковые пустоши, песчаные холмы, болота, озёра. Большую часть площади (64%) занимают сельскохозяйственные угодья — «нивы Дании златые». В сельском хозяйстве занято 5% трудоспособного населения (из 5,6 млн. жителей), а производимых продуктов хватило бы и на 15 миллионов. Страна издавна специализируется на животноводстве, занимает 1-е место в мире по экспорту бекона, 2-е — мясных консервов, 4-е — масла, сыра и рыбы. Половина посевных площадей отводится под ячмень, который идёт на нужды свиноводства и пивоварения. Дания собирает самые высокие в мире урожаи пшеницы, тем не менее, своего зерна не хватает.

И в современной Дании хорошо за городом. Так же золотится рожь, зеленеет овёс. Правда сено теперь не складывают в стога, машина деловито подбирает его, туго скручивает и выдаёт аккуратный рулон. И тёмные леса ещё встречаются, и синие озёра. И старые усадьбы, окружённые глубокими канавами с водой, сохранились. Где-то, может, и найдётся хозяйство, похожее на то, в каком жила знахарка в андерсеновской истории «Что можно придумать»: «маленький, чистенький, но скучный на вид домик: ни деревца вокруг, ни цветочка». Но разве что в сказке можно найти бесхозный «клочок земли, заросший огромными лопухами», а так всё ухожено, засеяно-засажено.

Даже старая утка, мать гадкого утёнка, правильно понимала, что «зелёный цвет полезен для глаз». Это идёт от древности, когда в лучшие места вели «зелёные тропы», а положительные герои шагали «по дорогам зелёным». При этом «зелёный» означало не только «покрытый травой», но и «безопасный», «приятный». В сказке «Суп из колбасной палочки» лужайка, покрыта «мягким и нежным мхом, как шкурка мышиного царя, только зелёного цвета, очень приятного для глаз». Да и эльф уверяет, что «фиалки услаждают наше зрение, обоняние и осязание».

О птицах

На зелёных лугах можно встретить длинноногого аиста, который всё ещё болтает по-египетски, а не по-датски. А гнёзда аисты по-прежнему вьют на крышах домов. Хотя редко сейчас могут они найти такой, как тот «маленький крытый соломой крестьянский домик» с развевающимся над ним флагом Даннеброгом, какой в 1867 году стоял на Всемирной выставке в Париже. Или такой трактир, как в романе Германа Банга (1857-1912) «Тине». Где каждый проходящий, поглядывая на гнездо, «непременно высказывал свои соображения относительно аиста. Как он летит, высоко или низко, сядет он в болоте или не сядет — с этим было связано множество примет и предсказаний: насчёт предстоящего лета, весеннего сева и дождей на Ивана Купала. — Поздно прилетел, значит, жди тепла», — говорил учитель Бэллинг, который помнил все даты прилёта аистов, прописанных на соседней крыше. «В своём немецком календаре он записывал всё про скворцов и аистов». А ученики его на переменках становились в круг и приманивали аиста песней. Скворцов дети тоже привечали, развешивая для них домики. Об аистах можно прочитать практически у каждого датского литератора. Вот и у М. Андерсена-Нексё аисты месят размокшую сентябрьскую землю, напоминающую им «нильский ил», поднимаются в небо, совершают прощальный круг и берут курс на пирамиды. За ними на юг устремляются скворцы. И грач прежде участвовал в приготовлениях, но порой не улетал, а теперь «он совсем угомонился, сделался птицей оседлой».

Птицам зимой везде нелегко, даже в Дании. Поэтому в сочельник крестьянин ставит у забора шест и привязывает к верхушке его «необмолоченный сноп овса — пусть и птички весело справят праздник Рождества!», а садовник подвешивает кормушку, чтобы «птицам небесным было чем поживиться».

В заключение о птицах напомню начало сказки «Лебединое гнездо» и поймём что-то и о других достойных обитателях этой страны. — «Между Балтийским и Северным морями со времён седой древности лежит лебединое гнездо; зовут его Данией; в нём родились и рождаются лебеди с бессмертными именами». Их имена — лангобарды, варяги, Тихо Браге…

Дерева

Древо предела — ясень Иггдрасиль, мировое дерево, «древо омытое влагою мутной; росы с него на долы нисходят; над источником Урд зеленеет оно вечно. Герой возвышался средь конунгов, как ясень гордый в зарослях тёрна».

Любим и часто упоминаем датчанами дуб. «Срежь ветви дубка, — говорит датская пословица, — другой разрастётся». Вот только, как нескоро это произойдёт. Такая мысль приходит после прочтения сказки Андерсена «Последний сон старого дуба». Когда-то он «был крошкой; колыбелью ему служил маленький жёлудь. По человеческому счёту он переживал теперь четвёртое столетие». Возраст его, предположим, 365 лет, как дней в году. Он старый-старый, «бодрствует три времени года и спит только зимою», «великолепнее его не было дерева в лесу», «вершина его была видна с моря издалека, служила приметой для моряков. В ветвях дуба гнездились лесные голуби, куковала кукушка, а осенью, когда листья его казались выкованными из меди, на ветви присаживались и другие перелётные птицы, отдохнуть перед тем, как пуститься через море». Много всего видел и пережил старый дуб, но в рождественскую ночь страшная буря вырвала его с корнями. Утром все сокрушались, а из труб «вился дымок, голубой — словно жертвенный фимиам в праздник друидов».

Андерсен восклицал: «Хороши датские буковые леса!» Всяк знает, что «весной на севере буковые леса, бывает, распускаются в одну ночь; взойдёт солнышко, и они уже в полном весеннем уборе». В саду у госпожи Груббе росло дерево, которое «казалось среди других деревьев мавром — листья на нём были совсем бурые. Кровавому буку надо было жариться на припёке, в тени он стал бы таким же зелёным, как и другие деревья, и оттого утратил бы свою необычайность». Когда хозяйки не стало, и сад заглох, «кровавый бук затенили густые заросли, и листья его сделались такими же зелёными, как и листья других, обычных деревьев — пришёл конец его красе!» Одно из стихотворений Андерсена прямо предписывало потомкам: «Под покровом буков, где растёт ясминник… там выкопайте мне могилу».

На датских лугах, вдоль дорог часто-густо встречаются ивы. В преданиях и сказках они «старые, дуплистые, кривобокие, скорчившиеся». В сказке «Всяк знай своё место» Андерсена это родовое дерево доброй семьи, в сказке «Под ивою ими по обе стороны была обсажена дорога, и они «стояли тут не для красоты, а для пользы». Впрочем, «старая ива в саду была куда красивее».

По поводу омелы. Вредоносный бог Локи находит ветку омелы, делает из неё стрелу, вручает её слепому Хёду, затем так направляет его руку, что тот вонзает стрелу в своего брата, бога света Бальдра, «чистую святость и радость всего мира». За Бальдром в подземное царство по поручению богов примчался Хермод. Но, правившая там Хель, согласилась вернуть Бальдра лишь при условии, что все на земле скорбят о нём. Бальдр знал, что Локи не будет скорбеть, и ему придётся остаться, но, когда Судный день пронесётся над землёй, «я восстану, чтобы увидеть новый прекрасный мир».

О хвойных. «Как одинокая сосна, эгоистически замкнутая в себе и устремлённая ввысь, стою я, не бросая даже тени, и один лишь дикий голубь свивает гнездо в моих ветвях», — так воспринимал себя знаменитый «датский Сократ», «родоначальник всех экзистенциалистских мыслителей» Сёрен Кьеркегор (1813-1855). В «Дневнике» философ писал: «Когда над каким-либо поколением начинает нависать непогода, тогда обнаруживаются личности, подобные мне». «Казалось бы, я пишу такие вещи, от которых должны рыдать камни, но они лишь смешат моих современников». Зато одному из них — Андерсену удалось столь проникновенно поведать печальную историю новогодней ёлки, что она и спустя полтора столетия трогает, и не только детей.

Упоминает великий сказочник берёзу с гибким стволом, извилистым, как зигзаги молнии, с ветвями, развевающимися, как зелёные флаги. В «Сыне привратника» хвалит пышно цветущую акацию с бледно-розовыми лепестками. Нередки в датских лесах «прелестные дикие яблоньки». Элиза из «Диких лебедей» встретила по пути яблоню, «ветви которой гнулись от тяжести плодов», поела яблочек, «подпёрла ветви колышками», как всякая правильная девушка, и дальше пошла.

«В тени раскидистых дубов… густой кустарник»

Из кустарников чаще других в Дании встречаются: тёрн, лещина, шиповник, бузина, каприфоль. Когда «Эльф розового куста» однажды опоздал, и его роза уже закрылась, он вспомнил о чудесных каприфолиях, которыми увита беседка. «В одном из этих больших пёстрых цветков, похожих на рога», он и проспал до утра. Не зря сказано, что «повсюду благоухала бузина», не случайно появилась и сказка Андерсена «Бузинная матушка». У римлян она была дриадой. Юные датчане, герои сказки, любят «беленькие цветочки бузины», посадили веточку, которая «пустила корни, дала ростки и вон как разрослась… Теперь над домом раскинул ветви бузинный куст». В поле, под цветущим боярышником родился принц, который стал затем «королём великим и могучим», и по сю пору цветёт его имя в песнях и преданиях, во дворцах и повсюду. В полях, лесах и садах встречаем терновник. У красивого кирпичного дома священника близ Виборга росли кусты садового тёрна. А вот в другой истории Андерсена дикий тёрн растёт вокруг канавы: отцвёл и «осыпан ягодами, которые сводят рот, если вздумаешь есть их, прежде чем их хватит морозом». «Дикарь» даже утверждает, что норманны, явившись на север Америки, «под снегом и льдом» среди прочих растений открыли «кусты с тёмно-синими ягодами, похожими на виноград, из которых можно делать вино. То был терновник; его ягоды созревают на морозе, как и мои. И вся страна получила имя «винной», «зелёной» — Гренландия!»

Одно из распространённых растений — ежевика. Литературные герои в «Тине» Германа Банга, например, не пропускают «ни одного ежевичного куста», путаются в цепких кустах ежевики, имеют лицо «всё чёрное от ягод», зато зимой лакомятся «ежевичным вареньем собственной варки».

В Дании много вереска, украшающего и природу, и сады. А прежде бывало так, что тамошние «степняки» вели постоянную борьбу за отвоевание у вереска участков земли для того, чтобы растить на них хлеб, картофель, овощи. Стоило им лишь на минуту опустить руки и эти участки «тотчас же опять зарастали вереском».

«Трава казалась золотой от лютиков»

В лугах, на полянах и в садах Дании и злаков, и цветов премного. Современный поэт Бенни Андерсен замечает весной у автострады «тысячи жёлтых цветов» рапса. Читаем у сказочника Андерсена, что воздух напоён запахом клевера, дикого ясминника, примулы и душистой мяты. В другом месте у него «поляна покрыта цветами так густо, что нельзя было понять, росла ли там трава». В «степи, похожей на драгоценный ковёр, цвёл вереск; кипарисово-зелёный можжевельник и свежие отпрыски дубков выглядывали из него, как букеты». «Степь так и кишела цветочками и голубикой; крупные, сладкие ягоды прямо топтались ногами, и вереск окрашивался красным соком». Крыша ветхой избушки Анны Доротеи, стоявшей в степи, близ Виборга, «вся поросла мхом и диким чесноком», как это нынче модно в городах. Подол голубого платья одной из сказочных героинь «украшали искусно вышитые жёлтые примулы… трудно было понять, где кончались цветы и начиналось чудесное одеяние». Оказывается, бывало, что чертополох вырастал и на зеркальном паркете королевского дворца и эта «чёрная зависть, как репей цеплялась и сеяла семена обиды и насмешки».

Сказочный «Мотылёк» знал, что полевую ромашку французы зовут маргариткой и что она умеет ворожить, считал, что подснежники и крокусы «зеленоваты больно», не понравились ему и вытянутые жёлтые физиономии каприфолей, осенние георгины и штокрозы он отверг за отсутствие у них «весенней свежести и оживляющего аромата юности». На самом же деле, подснежник, по мнению солнечных лучей и детей, — прекрасный цветок, нежный и свежий, первый, прозрачный, белый как снег, украшенный зелёными полосочками, вестник лета. Впрочем, «в белые колокола подснежников», по словам писателя Йенса Питера Якобсена (1847-1885), автора знаменитой повести «Нильс Люне», весна звонит. «Жаба» доползла до канавы, где голубели незабудки и цвела таволга, белый вьюнок вился, как лиана, а вокруг, словно живая изгородь, тесно росли бузина и боярышник. Прощаться со старым дубом явились, росшие чудным ковром, ландыши, и голубой колокольчик, и малютка ромашка, и фиалки, и даже украшенный коричневыми султанами тростник. Кстати, летом у зелёного тростника «султанчики тёмно-лиловые». Впрочем, в «Колокольном омуте» в реке Оденсе летом, когда там «плавают жёлтые кувшинки», «колышутся темно-коричневые султанчики тростника и высокая бархатная осока».

В сказке «Судьба репейника» Андерсен пишет о большом, густом, раскидистом репейном кусте. Однако одна особа шотландского «знатного рода и очень богатая» признала в нём цветок Шотландии. «Он красуется в шотландском гербе». Там действительно изображён чертополох, по-латыни Carduus, по-английски the Guardian (хранитель). Название имеет прямое отношение к норманнам. Это их отряд тихо подбирался к спящему селению кельтов. Норманны даже разулись, чтобы их не услышали, но угодили в заросли чертополоха и подняли такой шум, что кельты всполошились, упредили нападение врага и разбили его. Репейник, он же Лопух большой (Arctium lappa) совсем другое растение. «Большим и пышным» цветок лопуха назвать трудно. Чертополох по-русски далёкие от природы и ботаники люди иногда могут назвать репейником, что, видимо, и произошло. Подтверждение этой версии даёт история «Садовник и господа». Там, «на сухой почве» растёт репейник, свежие цветы которого «могут служить украшением любого букета». «Ниже, на более влажном месте» зеленеет лопух, «тоже презираемое всеми» растение, «хотя его крупные, мощные листья придают ему своеобразную красоту». Тема продолжена в «Счастливом семействе», из которого читатель узнаёт, что лист лопуха самый большой в нашем краю. Он и передником может служить, и зонтиком, и кушаньем для улиток. Лопух очень живучий, ничем его не заглушить, запущенный сад «стал не сад, а лопушиный лес». Тянулась ввысь королевская свеча (у нас просто коровяк), похожая на огромный многосвечный канделябр, — полевое растение с высоким стеблем и яркими цветами. Цвели здесь также ясменник, первоцвет, лесной ландыш, белокрыльник и нежная трёхлистная кислица.

Добрый десяток раз у Андерсена встречается ясменник (Asperula), растение из мареновых, некоторые из 200 видов которого встречаются и в Дании. Самый авторитетный переводчик произведений Андерсена на русский язык А. В. Ганзен (1869-1942), правда, употребляла написание — «ясминник», а, например, Ю. Яхнина, — «ясменник». От одной из «12 пассажиров» — девицы Май «так пахло диким ясминником, что часовой не выдержал, чихнул». Речь идёт о ясменнике пахучем (Asperula odoratum) или подмареннике душистом Galium odoratum). Он цветёт в мае-июне, часто встречается под буками, потому прежде его называли Bukar, современное название — Skovmeerke (лесные значки) за мелкие белые цветочки на фоне зелёного ковра. Девушки собирали пахучие стебли в лесу и сплетали веночки для продажи. Их вывешивали в домах для очищения воздуха. Антон Ниельсен в своём стихотворении описывает ароматный венок, который дарит ему воспоминания о дне святого Ганса (у нас Ивана Купала), что отмечается 23 июня.

Любимое в Дании растение — солодка или лакрица. В её невиданные достоинства верят все. С лакрицей всё — леденцы, мороженое, алкогольные и прохладительные напитки, мясные блюда, выпечка. Лакричный элексир — это капли Датского короля, известные в России с 1787 года. Колокольный сторож Оле утверждал, что в первом бокале растёт цветок здоровья. Если его посадить в своём доме, то «к концу года будешь сидеть в беседке здоровья».

Даже на расположенном в сотне километров к юго-востоку от столицы острове Борнхольм, как пишет его уроженец М. Андерсен-Нексё, флора такая же, как и всюду в Дании — ежевика, терновник, жимолость, плющ, папоротник ростом с человека, по колено в вереске стоит стройный кипарисоподобный можжевельник. «С крутой горной дороги свисал ясень, вцепившись изо всей силы в землю оголёнными корнями, похожими на растрёпанные волосы, и жил себе припеваючи, питаясь одним воздухом». Растут там и виноград, черешня, инжир, лакрица.

Садоводство

Боги многому научили норманнов. Один требовал от других богов: «Мы должны изучить землю, потому, что она наша, надо странствовать пешком, как люди, навсегда запомнить эти холмы, их песчаную почву, маленькие сухие сосны и зелёную долину внизу». Подчинённый ему бог Фрейр отвечал за плодородие и урожай, руководил эльфами, помогавшими зреть зерну и плодам. Судя по нынешнему уровню развития сельского хозяйства Дании, и Фрейр, и эльфы сработали отлично. Конечно, не все дела боги брали на себя. И простым людям они «умели советы преподать» — как «удобрять поля, строить тыны, добывать торф, кормить свиней, стеречь коз». Сегодня их роль взяли на себя Сельскохозяйственный Центр Знаний и Датский Сельскохозяйственный Консалтинговый Сервис. Фермерские организации ещё с 1875 года начали нанимать советников. Один из героев М. Андерсена-Нексё, век назад самоотверженно освоивший около 15 гектаров целины, получил от сельскохозяйственного союза премию за образцовую обработку земли, о нём даже писали в газетах, называли пионером, а другой — учился садоводству, пребывая в тюрьме.

На курсах при ботсаде Копенгагенского университета научился садовому делу уважаемый нами Рихард Иванович Шредер (1822-1903). Затем несколько лет он работал там садовником, преподавал в Ютландском садовом обществе. В конце 1840-х годов Шредер приехал в Россию, где усердно и плодотворно трудился на садовой ниве. Был главным садовником С.-Петербургского лесного и межевого института, с 1862 года — Петровской лесной и земледельческой академии (Тимирязевка), где прослужил 40 лет, преподавал, создал дендропарк, занимался акклиматизацией растений, самым активным образом участвовал в создании и работе Российского общества садоводства, писал книги и статьи. Его обстоятельное, на 800 с лишним страниц, руководство «Русский огород, питомник и плодовый сад» впервые появилось в 1877 году, в 1927 году вышло десятое издание. Книга эта и сегодня не памятник, а руководство к действию. В заключительной её главе есть слова, звучащие, как завет Шредера: «Главное, о чём нужно заботиться, — это, чтобы деревья не останавливались в росте».

Маленькая Дюймовочка приоткрывает детям большую книгу родной природы, говорит о ячменном зерне, не из тех, правда, что зреют на полях и родятся птице на корм. Упоминает фиалки, и тюльпаны, и жёлтые кувшинки. И жабу в тине, и майского жука, и мышь, и крота. Уже не сказочные, а реальные датские дети с двухлетнего возраста учатся ухаживать за мини-огородом в яслях. Затейливая сказка «Оле Лукойе» сообщает нам, что в давние времена молодожёны после свадьбы выбирали — отправиться на дачу или за границу в тёплые края. Там, по свидетельству ласточки, «зреют сочные, тяжёлые кисти винограда, где воздух так мягок, а горы расцвечены такими красками, о каких здесь понятия не имеют». К тому же «здесь так часто бывает дурная погода», «какой тут холод! того и гляди, замёрзнешь!» «Зато там нет нашей кудрявой капусты», — патриотично заявила курица, которая однажды провела лето в деревне. Она привлекла целый набор неотразимых аргументов: «к этому можно привыкнуть», холод хорош для капусты, «и у нас бывает тепло! Четыре года тому назад лето у нас стояло целых пять недель! Да какая жарища была! Надо быть отщепенцем, чтобы не находить нашу страну самой лучшей в мире! Такой не достоин и жить в ней». Согласились с курицей, решили ехать в деревню и гулять в огороде с капустой. У кого нет своего сада, может получить небольшой огород в городе. Половина датчан выращивают специи и травы для кухни дома. О том, как ободрило и порадовало, благодатно сказалось на здоровье больной девочки появление в окне её комнаты весёлого растения гороха, рассказано в сказке «Пятеро из одного стручка». Счастливая мать улыбнулась цветочку, как ангелу небесному. Даже старый «Чайник», который набили землёю и посадили в неё луковицу, радовался: «она лежала во мне, стала моим сердцем, …во мне зародилась жизнь, закипели силы, забился пульс; луковица пустила ростки». Трудно не поддаться всеобщему увлечению цветами и садом — в Дании всё утопает в рекламе цветов, семян, посадочного материала, товаров для сада, в каждый дом ежемесячно приносят бесплатный журнал «Новости дома и сада», где подробно пишут, что, как и когда надо делать.

Ещё в XVII веке появились колонихэве — датские «дачи», небольшие участки земли, возделываемые горожанами, солдатами. Когда в 1650 году король Фредерик III построил на южном рубеже Дании крепость (ныне город Фредерисия), то велел перед бастионами разбить садовые делянки. Их получил каждый солдат, чтобы и подкормиться мог, и некогда было ему шататься по кабакам да драться. В более поздние времена дачи раздавали рабочим и городской бедноте. В 1884 году появилось первое садовое товарищество, за ним — десятки других. В 1908 году они объединились в Союз садоводов Дании. Первоначально на дачах были только огороды, затем появились деревья и кустарники, за ними — сарайчики, домики. Типичный колонихэве это дом, деревья, подстриженная живая изгородь. В датской дачной культуре много доброго. Если в городскую квартиру без приглашений и согласований явиться нельзя, то на дачу можно. Соседи охотно помогают друг другу строиться, выполнять объёмные работы, а их завершение принято отмечать за столом, как у нас. На даче нельзя ставить высокие заборы, а проживать можно только с 1 апреля по 30 сентября. Конец дачного сезона отмечается «праздником света». На дорожках устанавливаются тысячи свечей и китайских фонариков. Все прощаются с летом, теплом и светом. Атмосфера этого праздника передаётся словом “hygge” (уютничать). Однако содержание удивительного слова «хюгге» чрезвычайно широко — удовольствие, радость, счастье. Четырёхлетняя собеседница Майка Викинга, автора книги «Хюгге. Секрет датского счастья», не задумываясь, определила: «Это просто. — Сладости». Значит, и сад это «хюгге»!

Сады южных норманнов

Датчане помешаны на садоводстве. В зелёные или коричневые комбинезоны, которые носят там садовники, можно смело одеть всех. Тут тоже не обошлось без участия богов. В саду молодой, доброй и доверчивой богини Идунн всегда царила весна, а в воздухе стоял аромат майских цветов. Цвели вишни, вдалеке куковала кукушка, на подоконнике сидела малиновка. В шкатулке Идунн хранились румяные и золотистые молодильные яблоки, благодаря которым боги не старели. Она дала яблоко и Локи, «прародителю всего неправедного». Тот вкусил, и болячки его прошли, тело наполнилось новой силой. Он сказал, что яблоки Идунн прекрасны, но в лесу, якобы, есть дерево с золотыми и серебряными яблоками». Цветы на нём пахнут так же сладко, как дикие розы и чудесные плоды, в ветвях его играет музыка. Чтобы оставаться молодыми, надо каждый день съедать по одному яблоку Идунн, а одно яблоко с того дерева, якобы, может принести вечную молодость. Локи вызвался показать это дерево и увёл Идунн в долину, где её схватил и унёс огромный орёл, облик которого принял великан Тьяцци. Через неделю постаревшие и одряхлевшие без молодильных яблок боги хватились — где Идунн? По требованию богов Локи отправился на поиски и вернул Идунн в её сад, с которого начинаются датские сады, и ведёт свой отсчёт датская помология.

Давайте совершим несколько путешествий. Вместе с Андерсеном плывём по реке Оденсе в одноимённом городе в давние времена. По одному берегу — луга и ивы, «по-другому тянутся сады. И все они разные. В одних растут чудесные цветы, красуются чистенькие, словно игрушечные, беседки, в других виднеется одна капуста, а иных так и самих не видно: густые, раскидистые кусты бузины теснятся к самой реке». Госпожа Груббе из сказки «Предки птичницы Греты» «любила садовничать: сажала деревья и разводила всякую зелень», не случайно в её резном шкафу искусной работы автор обнаружил «луковицы редкостных цветов».

В «Снежной королеве», в большом городе, где столько домов и людей, что не всем хватает места хотя бы на маленький садик и большинству жителей приходится довольствоваться комнатными цветами в горшках, жили двое бедных детей, и садик у них был больше цветочного горшка. У родителей было по деревянному ящику, в них зелень для приправ и пышно разросшиеся розовые кустики — по одному в каждом ящике. Зелёными гирляндами спускался из ящиков горох, розовые кусты заглядывали в окна и сплетались ветвями. У женщины, которая умела колдовать большой вишнёвый сад и домик под соломенной крышей. Она приглашает Герду отведать вишен и полюбоваться цветами, что растут в саду: они красивее, чем в любой книжке с картинками. Самые разные цветы и на каждое время года, во всём свете не нашлось бы книжки с картинками пестрее, красивее этого цветника… не было только роз, которые старушка спрятала. Герда заплакала, и там, где падали слёзы мгновенно вырастал куст. У принца и принцессы сад, а в нём длинные аллеи и падают осенние листья. Даже злая Снежная королева отправилась в тёплые края заглянуть «в чёрные котлы» — Этну и Везувий, да побелить их немножко. Она считает, что «это хорошо для лимонов и винограда».

Сад из сказки «Улитка и розовый куст» был окружён живой изгородью из орешника, за нею начинался заимствованный пейзаж — поля и луга, где паслись коровы и овцы. И герои романа Г. Банга «Тине» миновали луг и «вошли в садовую калитку, …увидели там пруд и белые колонны беседки, обвитые голыми побегами роз, …сквозь воротца в самшитовой изгороди подошли к дому». Зимой в сад лесничества Тине уже перелезает «через изгородь» (уже явно не самшитовую) и видит «укутанные циновками деревья, кусты и розы».

Было что посмотреть и в графском саду из «Сына привратника». Одна его часть «была разбита в старинном вкусе: всюду шли, точно зелёные ширмы, прямые подстриженные живые изгороди, а в них были понаделаны круглые отверстия вроде слуховых окошечек; буки и тисовые деревца были подстрижены в виде звёзд и пирамид; там и сям виднелись обложенные раковинами гроты, а в глубине их били фонтаны; всюду красовались статуи из гранита… Каждая цветочная клумба имела свою форму — рыбы, герба, инициала. Эта часть сада была во французском вкусе. Из неё же попадали в свежий роскошный парк, где деревья росли, как хотели, потому разрослись на славу, густые, огромные! Трава тут так и зеленела, и по ней можно было ходить, даром, что за нею всячески ухаживали. Это было уж в английском вкусе». «Старина и современность отлично гармонируют друг с другом!» — произнёс хозяин и заверил, что года через два вся усадьба примет иной вид, будет предпринято множество разных перемен и улучшений, уже есть чертежи и рисунки. Привлекает нас и «Старый дом», построенный триста лет тому назад (об этом было написано на балке — год его постройки вырезан в обрамлении тюльпанов и плетей хмеля), и терраса, двор и стена дома, густо поросшие зеленью, словно сад.

В истории «Садовник и господа» тоже подробно описана старинная усадьба, где всё радует глаз. Там красивый барский дом с башенками и фронтонами. Парадный подъезд украшен высеченным из камня родовым гербом хозяев. Его обвивают прекрасные розы, а перед домом расстилается густой ковёр зелени. Рядом с белым и красным боярышником красуются редкостные цветы. А за огородом — остатки старого сада, заросшего кустами букса, подстриженных в виде шаров и пирамид. И всё это — цветник, фруктовый сад, огород — дело рук хорошего садовника Ларсена, который «всем сердцем желал, чтобы сад у его господ был лучший в мире». Руки у него были умелые, а сердце доброе. Всё у него получалось, разве что редиска однажды «не уродилась». Каждый день к господскому столу подавали большие вазы с чудесными яблоками и грушами из их собственного сада. Целыми корзинами отправлялись эти фрукты друзьям по соседству, в другие города и даже за границу. Однажды господа побывали на королевском обеде, где подавали необыкновенно сочные и сладкие дыни, и сказали об этом Ларсену. Но оказалось, что дыни эти из их собственного сада, что подтвердил и королевский садовник. Господа были поражены и рассказывали об этом случае всем и каждому и всякий раз показывали свидетельство королевского садовника. А семена дынь, черенки яблонь и груш они стали рассылать во многие страны. Тем временем отовсюду стали приходить вести, что посланные черенки прижились, яблони и груши приносят отменные плоды, которые названы по имени родовой господской усадьбы. А Ларсен думал только о том, как сохранить за собой славу одного из лучших садовников в стране и каждый год создавать какой-нибудь новый отличный сорт плодов или овощей. Это же селекция!

Однажды он принёс господам большую хрустальную вазу, в ней плавал лист кувшинки, а на этом листе, опустив в воду длинный плотный стебель, покоился ярко-голубой цветок величиной с подсолнечник. — «Индийский лотос!» — воскликнули господа. А этот необыкновенно красивый цветок, похожий на голубой кактус, рос в огороде. Господа даже возмутились, узнав, что это артишок. Благо принцесса вступилась за него и за садовника — «он открыл для нас цветок, о котором мы ничего не знали, показал нам красоту там, где мы и не думали её искать!» Однажды буря вырвала с корнем большие старые деревья с птичьими гнёздами. Птицы улетели в лес, а Ларсен на месте старых деревьев и кустов посадил «простые полевые и лесные растения родной земли». Кроме него, на это не решился бы ни один садовник. Он отвёл каждому растению подобающее место, землю возделывал с любовью, и она щедро отблагодарила его. «Здесь поднялся уроженец шотландских пустошей — можжевельник, похожий цветом и очертаниями на итальянский кипарис. Расцвёл блестящий колючий терновник, одетый зеленью и зимой, и летом». «А кругом пышно разросся папоротник разных видов, то напоминавший миниатюрные пальмы, то казавшийся предком нежного прекрасного растения, которое мы называем венерины волосы». Любо- дорого было Андерсену смотреть на всю эту красоту, но завершает он историю более прозаически, сообщая о том, что садовник Ларсен у самой проволочной ограды расположил ряд карликовых грушевых деревьев, привезённых из Франции, и что вскоре они принесли крупные, сочные плоды. На месте старых деревьев он поставил два длинных шеста: один увенчал флагом Даннеброгом, а другой — летом и осенью увит душистыми побегами хмеля, зимой к нему он подвешивает кормушку для птиц.

«Чудесный сад с редкостными деревьями и цветами перед богатою усадьбой» мы видим и в «Судьбе репейника». «Гости, наезжавшие в усадьбу, громко восхищались садом; горожане и окрестные деревенские жители нарочно приезжали сюда по воскресеньям и праздникам просить позволения осмотреть его; являлись сюда с тою же целью и ученики разных школ со своими учителями». Обратите внимание, насколько всё демократичнее в Датском королевстве, чем даже в Венгрии, где мы только что побывали. Там крестьяне с холма разглядывали господские сад и усадьбу, куда им дорога заказана, а здесь и крестьяне, и ученики заходят, пусть и не в качестве дорогих гостей, и разглядывают красивые растения и сопутствующий дизайн. Вот вам и открытые сады! Скандинавы и в королевские сады ходят без приглашения. Здесь, как уверяет нас Андерсен-Нексё в рассказе «Вестербро», — «царь Соломон и Йорген-шапочник отлично могут прогуляться под ручку». Такая доступность — одно из следствий того, что тинги, народные собрания варягов, были действенным органом настоящей демократии. Кстати, тинг по-нашему — вече. Сад для датчанина — большая ценность. Не случайно, в народной сказке «Солдатский ранец», хозяин постоялого двора в благодарность «подарил солдату сад», а тот построил в саду дом и зажил припеваючи. Для очень многих, как и для героев романа Германа Банга «Тине» — лесничего Херлуфа Берга и его жены Тине, сад является общим делом, хотя его мать фру Берг «так и не стала настоящим садоводом». Сам Берг был помешан на розах, разводил ещё фуксии. Они вдвоём и обрезали, и поливали, и газон косили Нелёгкая работа у садовника и его учеников: «Только что мы выполем и вычистим все дорожки — их опять затопчут».

Бывало, что и пруссаки топтали датские дорожки, пытались «соваться в чужой огород». Норманны давали им решительный отпор. Прислушаемся к народной песне: «Против всяких иноземцев, против вендов, против немцев. Лишь одна в саду беда: расшатались ворота». Да и безо всяких немцев бывало в Дании, что «заброшен плуг, поля поросли вереском», а в садах не только с воротами беда. Вот по каштановой аллее в одном из них гуляет сказочник. Он видит, что на месте стриженных кустов, теперь только папоротник да крапива, разросшиеся над обломками старых каменных статуй.

Судя по Андерсену, например, датчане внимательно приглядываются к чужим садам и огородам. Не грабить чтоб, а поучиться. В Швейцарии он заметил, что перед каждым сельским домом «растёт картофель, без него не обойтись: ртов за всякой дверью хватает, детишек полно, вот им и будет еда», а кантон Во — «край изобилия и плодородия. Идёшь, словно по саду, везде каштаны и орех; куда ни глянь — высятся гранатовые деревья и кипарисы». В городе Интерлакен каждый дом «был прелестен и грациозен; перед каждым была разбита клумба». В Монтрё его внимание привлекли виноградники, фиговые деревья, лавры и кипарисы. В Риме радовали весенний убор цветущих акаций, свежая зелень плюща, пышные розы, золотистые апельсины и роскошные веерные пальмы. «Дания — бедная страна! — писал Г. Х. Андерсен. — Италия получила рог изобилия, полный фруктов и плодов, а нам достались лишь дерен да терновник». Впрочем, и в немецкой земле, в Вюртемберге, весною «так чудесно цветут придорожные акации, а осенью яблоневые и грушевые деревья гнутся под изобилием зрелых плодов».

Что ещё растёт в садах и на дачах

В саду школьного учителя из истории «Комета», «разбитого в виде карты Дании, каждая часть, каждая провинция изображалась цветами и растениями, которые были ей наиболее свойственны» — Лоллан горохом, Лангеланн гречихой, Скаген голубой горечавкой, Силькеборг Христовым тёрном. Выращивают немало льна, цветущего «голубенькими цветочками, мягкими и нежными, как крылья мотыльков, даже ещё нежнее». Вот картинка сельской Дании из «Бузинной матушки»: «по изгородям вился дикий хмель и цветущий вьюнок… старухи, девушки и дети обирали хмель и бросали его в большие чаны».

Жена садовника из сказки «Домовой и хозяйка» боится, как бы гость не подумал, что у её мужа «на уме одна капуста да картофель», а он ведь любит и цветы, а «цветы — это и есть поэзия!» Картофельное поле, тем не менее, как утверждает Андерсен, «вещь тоже очень полезная». Его картофелина спела «о самой себе и своей семье, о прибытии первых картофелин в Европу и о тех испытаниях и мытарствах, которые они прошли, пока их признали куда большей благодатью для края, нежели золотые самородки». Бывало, что сами короли раздавали людям картофельные клубни — пусть сажают в землю. Старый Фриц, великий прусский король взялся за картофель и пожаловал одному городу целый воз картофеля. Приказал бить в барабаны и отцы города показывали народу клубни, громко учили, как картофель сажать, как ходить за ним и как его готовить. Да что толку: в одно ухо вошло, в другое — вышло. Люди так и не поняли, что им говорят, стали пробовать на вкус сырую картошку и плеваться затем. Одни закопали подальше одну от другой и ждали, что вырастут деревья, другие свалили всё в яму, где она сгнила. «На следующий год королю пришлось всё начать сначала, и немало воды утекло, пока до людей дошло, что им надо делать. Зато нынче и цены ему нет! Всему хорошему когда-нибудь да быть в чести!» Оле Голубь из рассказа М. Андерсена-Нексё «Судьба» (1905 г) на бедной земле старательно растит картофель, зная ему цену. Побывав в городе, он осудил то, что там бездумно жгут керосиновые лампы на улицах до 11-ти часов вечера, «видно им не спится в потёмках» и внёс очень дельное предложение: «уж не повесить ли и нам фонарь на картофельном поле, а то, чего доброго, картошке не видно будет куда расти». В «Песне луга» повествуется, как хозяин перешёл от пастьбы скота на лугу, к выращиванию свёклы, которую и давали животным. А затем хозяин перешёл на выращивание семян злаков, которые продавал даже в Америку. Сказочный дворовый петух взобрался на навозную кучу, на которой рос «большой огурец, сознававший, что он — растение парниковое»… «Садовое растение! — сказал он огурцу, и тот сразу уразумел высокое образование петуха и даже не заметил, как тот клюёт его». Бедный сынишка «Анне Лисбет» заприметил во дворе три цветка земляники и надеялся, что «из них выйдут ягоды, …но ягоды не поспели».

Датские писатели разных времён непременно писали о столице и по их сочинениям можно отследить, как фруктовые сады с непременными кустами крыжовника постепенно уходили из центра, как на месте просторных усадеб возникали узкие улицы. А в одном из стихотворений Андерсена читаем о копенгагенском дворике, в котором есть место и для свалки, и для сада непохожего на другие сады, «деревьев в нём нет и дорожек, а есть лишь крыжовенный куст, что многих кустов дороже». В сказке «Под ивою» кусты крыжовника разделяют соседские садики. Знаком датчанам и грецкий орех. Не случайно злая королева в «Диких лебедях» натёрла Элизу соком его зелёных плодов. Да напрасно это всё. В истории «И в щепке порою скрывается счастье», а это, как уверяет Андерсен, «настоящая быль», первым и главным украшением садика героя «служила красная кислая рябина», да ещё грушевое дерево с невидимыми плодами. А когда пригреет солнце, придёт весна. Тогда в садах зацветут яблони, душистая сирень склонит свои длинные зелёные ветви над извилистым каналом, по которому гордо поплывут красивые лебеди. Судя по множеству буксовых изгородей, самшит в Дании самое привычное декоративное растение.

Розы встречаем в Дании в каждом дворе. Ими принято восторгаться, и это исполняется, но не всегда. Поэт Иенс Баггесен воспел не столько их, сколько родину: «Нигде, нигде так ярко не алеют розы, нигде не сыщем мельче мы шипов, нигде нас не баюкают так сладко грёзы, как там, где наш родной, наш отчий дом». Рука «Психеи» была «мягче, нежнее лепестка розы, но от этого лепестка исходил огонь». А вот две молодые римлянки, натурщицы «не были нежными, прекрасными розами, но свежими, сочными, пышными гвоздиками». Свой взгляд имел «Колокольный сторож Оле», который не любил «французских романов, состряпанных из ветра и розовых лепестков». Свой взгляд на розы у «Зелёных крошек» (тля) — «мы родимся и умираем на розах, следовательно, вся наша жизнь — чистейшая поэзия», мы — «дойные коровки муравьёв», «гвардия розана». Куст роз неведомого сорта рос на могиле отца принца из «Свинопаса» — «цвёл он только один раз в пять лет, и распускалась на нём одна единственная роза. Зато сладок был её аромат, понюхаешь — и сразу забудутся все твои горести и заботы».

Цветы цветут для того, чтобы люди видели их. В саду китайского императора к самым красивым цветам были привязаны серебряные колокольчики, которые звенели, когда дул ветерок и цветы покачивались. Никто не мог пройти, не заметив их. Вот как умно и правильно было придумано. Среди особенно любимых садовых цветов — нарциссы, по-датски они называются «пасхальными лилиями», бледно-розовые анемоны. В одной андерсеновской золотой карете сидели: мать — пышным тюльпаном, и её дочки — три нежных, юных прелестных цветка — роза, лилия и бледный гиацинт. Дочь Вольдемара До Анна Доротея тоже была «бледным гиацинтом из дворянского цветника». Мальва, например, была колыбелью Пейтера, потому, когда он вырос и решил стать художником, то «все, кого он рисовал, выходили похожими на мальву, такие же длинные, тощие. Он и сам был в точности мальва».

Датчане любят свою страну, природу и сад. Хотя, оказывается, что «терпение — растение, которое растёт не в каждом саду». Зато в каждом саду, даже если его украшает только петрушка, стоит шест, на который в правильные дни вывешивается Данненброг, самый старый в мире государственный флаг. «Вида красного знамени с белым крестом, реющего на фоне безоблачного неба достаточно, — уверяет Майк Викинг, — чтобы датчанин уронил слезу».

Сады, которые откроет «Зелёная стрела»

Тиволи. Старейший в Европе парк развлечений основан в 1843 году Георгом Карстенсеном в самом центре Копенгагена на месте оборонительных сооружений. Для одобрения проекта Карстенсен добился аудиенции у короля Кристиана VIII, получил ещё и освобождение от налогов на первые годы работы парка. Король согласился с доводом, что «когда народ развлекается, он забывает о политике», лишь потребовал, чтобы в парковых развлечениях «не было ничего постыдного или унизительного». Название было заимствовано у многочисленных парков развлечений Jardin de Tivoli, существовавших в Париже с 1766 до 1842 года, и носивших имя итальянского городка, в котором расположена вилла д’Эсте с её «садами чудес”. Недавно мы посещали настоящий Тиволи вместе с И. С. Тургеневым. Больше того, первоначально название было двойным — Tivoli Vauxhall, т. е. заимствования парижско-лондонские. Парк занимает территорию в 8 га с остатками крепостной стены, озером, фонтанами, мечетью, пагодой, концертным залом, театром пантомимы, аттракционами. Парк украшают сотни тысяч цветов, оформленных в самые разнообразные композиции. По примеру копенгагенского «старого сада», парки Тиволи появились в Словении, Японии, Эстонии, а Уолт Дисней задумал свой Диснейленд.

В Тиволи

Г. Х. Андерсен у Тиволи

Тиволи зимой

Розенборг. Бывшая резиденция датских королей построена Кристианом IV в 1606-1624 гг. Вокруг он разбил Королевский сад-огород, где гулял-отдыхал и растил овощи и фрукты. Сохранился план сада 1649 года, согласно которому там был павильон, статуи, фонтаны, в насаждениях преобладали шелковица, яблони, груши, виноград, лаванда. А уже спустя 20 лет сад уже был в стиле барокко с летним домиком и запутанной системой тропинок. Королевская семья в 1710 году переехала во дворец Фредериксборг, в замке Розенборг разместили королевские коллекции, а сады в 1838 г были открыты для свободного посещения. Ныне это самый популярный сад Копенгагена. Его площадь 12 га. В центре парка пересекаются две аллеи — Путь Рыцаря и Дамская тропинка. Аллеи и деревья вдоль них — остатки барочного сада. Остальная территория в сети дорожек согласно плану 1649 г. Здесь и розовый сад, и оранжереи, и памятник Г. Х. Андерсену.

Розенборг

Суперкилен — архитектурный парк в копенгагенском районе Норребро, где много мигрантов. Рельеф, объекты дизайна, газоны, растения скомпонованы в «объекты с национальным характером». Здесь и японский сад, и английский газон, и древнегреческие руины. На Красной площади зона торговли, спортивного и культурного досуга. Чёрная площадь — центр, общественная гостиная, где люди встречаются у марокканского фонтана на турецкой скамье под японской сакурой. И просто Зелёная зона.

Суперкилен. Красная площадь. Чёрный рынок и Зелёный парк.

Суперкилен

Орестад, Копенгаген, остров Амагер — замечательный, противоречивый и амбициозный проект, собрание архитектурных экспериментов. Район рассчитан на 20 тысяч жителей, а пока их в три раза меньше. Предполагалось, что здесь будет работать 80 тысяч человек, но пока настоящий деловой центр не получился. Многие дома стоят в окружении строительных площадок или пустырей. Пока есть несколько выдающихся достоинств — оригинальные, удобные для жизни дома, красивые архитектурные объекты и пейзажи. На метро за 7 минут до аэропорта, за 14 — в центр города, на автобусе за полчаса — в город Мальмё (Швеция).

Орестад. Вид на равнины Амагера.

Ботанический сад университета Копенгагена. Основан в 1600 году и перемещён на нынешнее место в 1870 году, площадь10 га. В 1874 г. по инициативе и на средства основателя пивной компании Карлсберг Якоба Кристиана Якобсена была построена оранжерея площадью 30 соток по образцу Хрустального дворца на Всемирной выставке 1851 года в Лондоне. Сейчас в саду 27 оранжерей. Сад разделён на зоны — флора Дании (600 видов), многолетники (1100 видов), однолетние растения (1100 видов), растения горных районов Европы, хвойные, рододендроны. В саду хранится большая коллекция растений, включающая 25 тысяч образцов 13 тысяч видов, а также единственный в Дании банк генов диких растений.

Копенгаген. Оранжерея ботанического сада университета

Замок Эгесков на острове Фюн, памятник северного Ренессанса, построен Франдсом Брокенхуусом в 1554 году посередине озера на тысяче дубовых свай. На них ушёл большой лес, отсюда и название Эгесков — «дубовый лес».
Сад неоднократно перестраивался, но до сегодня сохранилась, существующая без малого триста лет, система зелёных изгородей (высотой до 8 метров), которые делят сад на множество «комнат». Реставрационные работы проведены в начале 1960-х годов и перед нами историческая имитация — итальянский ренессансный парк. В нём Сад запахов, Сад роз, голубой и белый сады. В саду прелестных фуксий — самая большая в Европе коллекция, насчитывающая более ста видов. Выдающийся учёный, писатель, изобретатель Пит Хейн (1905-1996) сконструировал для сада солнечные часы и заложил Крестьянский сад. Лужайки вблизи замка украшает роза Эгесков, выведенная в 1982 г. В Огороде выращиваются овощи и пряно-ароматические растения. Достопримечательностью сада являются лабиринты, особенно буковые — старый и новый.

Замок Эгесков

Лабиринт в саду замка Эгесков

Замок и сад Эгесков.

Японский сад в Броби на острове Фюн. Создан Петером и Энн Дальсгаард в 2007 году. Площадь 0,45 га. Разделён на 4 отдельных сада — Сад жизни или Исторический, Созерцательный, Прогулочный и Сад медитаций. В Саду жизни бурлит ручей, который, то образует водопады, то впадает в озерцо тихой жизни, затем поток попадает в другое, ещё более спокойное озеро, после теряется в лесу. В Прогулочном саду горные реки, водопады, скалы и холмы. Всего в саду более 4-х тысяч деревьев и кустарников и более 12-ти тысяч почвопокровных растений.

Японский сад

Фредериксборг — предместье Копенгагена, главная достопримечательность которого замок, построенный в начале 1600-х годов и названный в честь Фредерика II. В 1720 г архитектором И. К. Кригером там был создан прекрасный парк в стиле барокко. В 1990-е годы он реставрирован. Теперь там растут 65 тысяч кустов самшита, 7 тысяч грабов, 375 лип и 166 тисов, подстриженных в форме пирамид. Сад снова стал таким, каким его задумал Кригер.

Сады Фреденсборга

В первой половине 1800-х годов, во времена Фредерика VI, как пишет Андерсен в «Ключах от ворот», когда ещё и Тиволи не было, по воскресеньям копенгагенский обыватель выбирал. То ли ему предпринять прогулку за город на кладбище, почитать там надгробные надписи, потом усесться на травку, распаковать корзинку со съестными припасами, выпить да закусить. Или же отправиться в Фредериксборгский сад, где на площадке перед дворцом играет полковая музыка, а в аллеях толпится народ и смотрит, как королевская фамилия катается в лодке по узким каналам. Старый король сам правил рулём, рядом с ним сидела королева, и оба приветливо отвечали на поклоны всех подданных, не разбирая сословий и чинов. Во Фредериксборг стекалась публика по преимуществу посостоятельнее и распивала тут чай. Вспомните, солдат из «Огнива», заполучив нечаянно деньги, не только пил-ел, но и «выезжал на прогулки в королевский сад». Что касается привычки датчан прогуливаться на кладбище, то она, похоже, сохранялась и позже. В романе Г. Банга «Тине» (1889 г) из сада и с кладбища веяло ароматом цветов, ясно слышался каждый звук, смех, шорох кустов в «Райской аллее», за церковной оградой, где гуляли парочки. М. Андерсен-Нексё в своё время описал улицу Вестербро, которая ведёт от Ратушной площади до Фредериксборга. Это было место прогулок горожан ещё тогда, когда «здесь не было никакой улицы». При нём «мы за полчаса можем познакомиться со всей датской нацией, от низов до самого верха… Вестербро — сердце Копенгагена. И, как все сердца, оно неисчерпаемо».
Есть в Копенгагене парк Enghave. Он создан в начале прошлого века по инициативе Датского Королевского общества садоводов. Объединили 478 садовых участков в один сад и разбили его в неоклассическом стиле. В нём многолетний сад, розарий, водный сад, места для отдыха.
Дом Питера Вибро в Соллероде напоминает небольшой французский замок, окружённый безукоризненно формальным садом. Всё скрывает пышная растительность. Питер купил старый дом, построенный по проекту французского архитектора около 1900 года, и понял, что классика требует сада геометрии и строгих линий.

Дом Питера Вибро

Сад Питера Вибро

Замок Кронборг в Хёльсингёре перестроен из крепости в XVI веке. Первоначально там находилась таможня для иностранных судов, заходивших в пролив Эресунн. А уже в новых стенах Шекспир решил поселить Гамлета и сопровождающих его лиц. В начале прошлого века была проведена его реконструкция. В настоящее время там находится Датский морской музей. Ежегодно в августе здесь проходит шекспировский фестиваль, а неподалёку у замка Мариенлюст находится символическая могила Гамлета и Офелии.
И немного о двух садах, в которые в этот раз не залетит «Зелёная стрела», но они уж очень по теме и рядом. Близ Орхуса есть замок и поместье Марселисборг — место летнего отдыха королевы Маргрете II (правит с 14 января 1972 г). Там славный розарий. Розы в Датском королевстве водятся, по крайней мере, с начала 1600-х годов, когда они были посажены в королевском саду Розенборг.

Розарий в Королевском парке Русенборг

А уже полтора века спустя, при короле Кристиане VII (1749-1808), как пишет Андерсен, и «на западном берегу Ютландии, под защитой стен крестьянских избушек, выросли яблоки и розы». В настоящее время в стране около 30 крупных розариев. В 1975 г. королева Маргрете, которая тогда ещё сама «цвела, словно роза», поддержала инициативу Датского королевского общества садоводов по сохранению старинных сортов датских роз и набросала эскиз будущего розария. Высажены розы по концентрическим окружностям, напоминающим лабиринт. Основу коллекции составили розы сада Марселисборг, всего 21 сорт. Сейчас в коллекции уже 350 сортов.

Присоединяйтесь!

Алые маки Иссык-Куля. Ботанический тур в Киргизию

06 - 13 мая 2023 г.

Камчатка: вулканы, гейзеры, Курильское озеро и медведи

18 - 26 июля 2021 г.

Эстонские острова: место, где отдыхает время... Природа и частные сады Муху и Сааремаа

08 -11 августа 2019 г.

В Оденсе при соборе Святого Кнуда есть сад, где находятся библиотека и музей Г. Х. Андерсена, множество скульптурных изображений героев его сказок. Он был создан в ходе реконструкции центра города в 1941 году и называется «Сад Ганса Христиана Андерсена». Архитекторы объединили бывший сад ассоциации чтецов с частью территории при соборе, установили перголу с уединёнными местами отдыха и оформили берега водоёма. Ежегодно весною в саду расцветают больше 20 тысяч гиацинтов и тюльпанов.

Вот мы и дошли до конца нашего путешествия по садовой Дании, теперь мы точно, знаем больше, чем прежде. В книге «Хюгге» написано, что счастливые датчане чаще остальных встречаются с родными и друзьями. Думаю, что и счастливые они во многом благодаря тому, что часто встречаются. В Копенгагене живёт мой старинный друг, замечательный пуштун доктор Сахи Марджан с одной женой и девятью детьми. А уж сколько у него внуков датского рождения афганского происхождения мне не ведомо. Ведь мы с Сахи не виделись уже почти двадцать лет. Это неправильно, надо встречаться. Я так думаю.

Автор:

Александр Ребрик